Он не мог поверить в то, что дал себя уговорить. Нет, даже не так. Его никто не уговаривал. Ему просто поставили условие. И... Кажется, он просто смирился. Не правда ли? Небывалое ощущение. Мальчишка настолько обескуражил его, что доселе непреклонный и категоричный Роберт Юджин Джагсон просто согласился. Просто сказал идиотское "как тебе угодно" и смирился. Для пущей убедительности, ему пришлось встретиться со своим племянником и посмотреть ему в глаза, чтобы понять, что тот настроен серьезно. Что в нем есть та характерная черта, присущая членам их семьи. Черта решительная, упрямая. Та черта, за которую он уважает и ненавидит каждого, кто жил и живет с ним под одной крышей. Ах, нет. Поправочка. Сейчас с ним никто не живет. Сын строит свою собственную карьеру и жизнь, а дочь набивает свои шишки в школе чародейства и волшебства. И только парочка домовиков то и дело "радуют" хозяина большого дома соизволением исполнять свои непосредственные обязанности.
Да, он бы никогда не признался в этом, но ему одиноко. Дементор его побери, но он сплошь и рядом окружен молчаливыми призраками прошлых ошибок и пылью собственных воспоминаний. Он достиг того возраста и той степени отчужденности, что остается лишь два варианта: сойти с ума или найти выход. Он не из тех, кто выберет первый, как его младший братишка, решивший сначала посетить каждую таверну и каждую гостиницу по всему миру, пропивая и проигрывая свое здоровье, заливая огневиски свои собственные неудачи. Нет, Роберт привык смотреть в зеркало и видеть там правду. Неприглядную пусть, но все же правду. И совсем недавно он увидел там стареющего человека, испачкавшего свои руки по самые локти в крови своих близких. И об этом так же не узнает никто, кроме отражения. Об этом догадывается Фрэнки. Но он сделает все, чтобы она не узнала... Ведь цена расплаты слишком велика. Не ему ли об этом знать?
Для решения столь важного дела, мистер Джагсон, ссылаясь на свои права в опеке над несовершеннолетним волшебником, забрал Реджинальда из школы на несколько дней. Проведя сутки в обществе сына столь неприятного ему Гудвина, Роберт пришел к выводу, что с радостью одарил бы мальчишку своей фамилией, если бы только не постыдный и известный всем статус его крови. И дело даже не в общественном мнении, которое, безусловно, он ценил, нет. Дело было в том, что у его семьи есть жесткие принципы, которым он старался следовать всю свою сознательную жизнь. И если он сильно отклонится от них, то тогда все его существование и прошлые поступки ради блага фамилии, ради идеалов и ценностей, что он исповедует, потеряют всякую ценность. Впрочем, как и сама его жизнь. И ему очень не хотелось бы с этим сталкиваться. Поэтому, время от времени он позволял себе некую вольность. Но не более чем на шаг или два в сторону. И решение потакать прихоти мальчишки было одним из таких "шагов". Легкий азарт и искренний интерес, а так же, - о нет, в этом он тоже никогда не признается, даже под страхом смерти, - едва ощутимый налет чувства вины, вели его сейчас по узким улочкам, в сопровождении Реджи Гудвина, к месту проживания некой особы...
Мужчина смутно помнил о ком идет речь, когда мальчишка спокойно и рассудительно ответил ему, что не согласится жить в его доме и принять его помощь, без участия в этом тети Норы. Вначале Роберт напрягся, ощущая волнение и приближение угрозы - неужели он что-то не учел? В его воображении "нарисовалась" некая тетушка, старая перечница, которая начнет качать права и требовать денег, как это часто делают магглы и схожие с ними по ценностям - магглорожденные убогие. Но Реджинальд быстро напомнил дяде, что речь шла о молоденькой девушке - родной младшей сестре Эда, мать его, Гудвина. Девушка, по словам племянника, бедствовала и нуждалась в помощи. А для него, то есть для Роберта, с точки зрения ребенка, не составит никакого труда помочь Элеоноре и найти ей достойное место в его жизни.
Он бы нашел ей место, - думал Роберт, с непроницаемым выражением лица осматривая окружение, - место для имени на могильной плите. Прямо рядом с именем брата. Мужчину ужасно бесил тот факт, что аж двое грязнокровок умудрилось запачкать доброе имя их семьи. И он из всех своих сил старался показать ребенку, что он делает ну просто невероятное одолжение, вообще лишь только согласившись на встречу с этой девицей. А об окончательном решении и речи пока не идет...
Март в Эдинбурге выдался очень противный. И не привыкший к столь длительным прогулкам, на которую его так же убедил племянник, Роберт быстро пресытился окружающим его колоритом промозглой Шотландии да еще и не в самых живописных ее уголках. Он вышагивал гордо подняв подбородок и чувствовал себя идиотом, от того что не мог воспользоваться магией и "укрыть" себя невидимым зонтиком от мелкого и едкого снега, что колол его кожу лица и тая, оставлял неприятные темные пятна на красном шелковом шейном платке. Однако Реджи кажется был вполне привычен к подобному и даже рад, что проводит время где-то вне стен школы, пока другие его сверстники мучаются на занятиях. Джагсон видел, что ему не терпится увидеть свою родственницу. Единственную и родную, которую он, в отличие от того же Роберта, знает с самого рождения. Мужчина почувствовал легкий укол. Это зависть? К чему бы это? У него ведь и с детьми и с племянниками все очень хорошо. Даже с этим лощеным полукровкой он нашел общий язык. В чем проблема?
-Мы пришли! - объявил Реджинальд, хотя он и без того об этом знал. Он что, полный кретин не узнать куда решил совершить "прогулку" этот несмышленый представитель змеиного факультета?
-Оно и видно, дорогуша. - поджав губы, тихо отметил мужчина и перехватил свою трость, собираясь постучать в двери. Однако ребенок его опередил и просто толкнул деревянную дверь и вошел, быстро ныряя в помещение, из которого пахло специями и бульоном. Очевидно, это была какая-то закусочная с весьма сомнительными понятиями о санитарных нормах. Роберт сглотнул неприятную горечь и двинулся следом за своим гидом. Неужели все так плачевно?
Внутренняя дверь и несколько узких и очень скрипучих лестниц привели их к дверям небольшой квартирки, о габаритах которой можно было судить по размеру крыши, под которой она скрывалась. Здесь, наконец, выпрямившись и одернув свой бархатный сюртук, мистер Джагсон смог применить трость в качестве сигнала о гостях. Он постучал металлическим набалдашником о тонкую дверь, продолжая смотреть перед собой, в пустое пространство, морально готовясь к "схватке" с алчной и желчной представительницей грязнокровок.

Говорят, первое впечатление - обманчиво. О, нет. Это совершеннейшая чушь. Роберт в который раз убеждался в этом, опираясь на свой собственный, годами накопленный, очень тяжелый личный опыт. Он был прекрасно натренирован не показывать в обществе своего истинного лица и отношения к окружающим. Как правило, все и без того всегда знали как и кто к кому относится на самом деле. Аристократ Джагсон не был в этом плане исключением и прекрасное воспитание не позволяло давать "сбой" в поведении. Даже когда речь шла о ненавистных магглах и грязнокровках. Он мог презирать их, ненавидеть всей душой и сердцем, но он никогда не даст волю своим эмоциям и не унизится до того, чтобы переходить на оскорбления и унижения. Даже когда очень хочется... Иногда, Роберту казалось, что он настолько привык ограничивать себя в чувствах, что они и вовсе испарились из его тела, из его мыслей. Что он просто уравновешенный, спокойный и рассудительный. А как еще его можно охарактеризовать? И даже если где-то в недрах его души и теплится нежная любовь и привязанность к своим близким, к сожалению, она давно превратилась в нечто отравленное и почерневшее, обернувшееся почти что одержимостью. И эта одержимость привела к такому количеству смертей. Таким трудным, но необходимым решениям. Нужно не допускать ошибок - не привязываться ни к кому и не показывать своих чувств.
Так вот, говоря о первом впечатлении, когда дверь раскрылась, мужчина очень явственно вспомнил свои ощущения в тот момент, когда увидел мужа своей младшей сестры - этого проклятого Гудвина. Это было ощущение искреннего непонимания и отторжения. Он так же вспомнил и девочку, что стояла рядом с братом в школьной форме и с нетерпением вглядывалась в толпы людей на платформе 9 3/4. Ее пытливый взгляд больших выразительных глаз не обратил внимание на пропасть и презрение, которые разверзлись между двумя семьями в тот день. Она не видела грусти на лице жены своего старшего брата и презрительно скривленных губ Реджины Руквуд, пришедшей так же проводить своих детей и племянников. Она с интересом разглядывала людей, пытаясь найти среди них своих друзей и знакомых, с которыми отправится в школу на целый учебный год. Тогда, Роберт не испытал ничего. Он лишь знал, что должен презирать Гудвинов, даже если среди них теперь есть некогда дорогой ему человек. Сейчас, он не изменил своего мнения. Лишь отчасти, позволив себе это маленькое исключения в виде Реджинальда. Но он снова увидел эти глаза. Повзрослевшие, немного уставшие, но такие же большие и так же пытливо и с любопытством глядящие. Его передернуло. Нет, первое впечатление не обманывает.
-Надеяться, что вы просто уйдете, бессмысленно? - начала с места в карьер хозяйка этой халупы, переступать порог которой ему и самому не особо хотелось. Но мальчишка с готовностью проследовал первым, не особо дожидаясь приглашения от тети. Роберту не понравилось, что ребенок чувствует себя здесь как дома: свободно и легко. Ему вдруг оказалась неприятна мысль, что Реджи тут может нравиться и что он привык к такому... с позволения сказать, антуражу.
-Добрый день, - непроницаемо и безэмоционально поприветствовал мистер Джагсон и приподняв трость, зашел в квартиру. Надежды на то, что запах тухлого бульона, который пытались замаскировать обильным количеством специй, куда-то улетучится - пали в небытие. Оглядываясь, мужчина покривил губами и носом, ощущая сильное желание все тут поджечь.
-Привет Нора! - выпалил Реджи, уже успевший осмотреть содержимое духовки и вернувшийся, чтобы почти что удушить тетушку в объятиях одной лишь рукой. Он очень вырос и сейчас был чуть ли не на треть выше девушки. Ему не составило труда сгрести ее одной рукой и склонившись, чмокнуть в щеку, -У нас к тебе дело.
Святая простота, - подумал мистер Джагсон, разворачиваясь на каблуках своих кожаных, идеально начищенных ботинок. Он встал ровно посреди квартиры так, словно был опорным столбом под крышей - не обойти и не снести. Его взгляд проводил племянника, который, очевидно, был несказанно рад тому, что находится где угодно, только не в школе. Слегка качнув головой, Роберт откинул свои весьма отросшие серые, вдоволь напитанные сединой, волосы и опустил трость, упершись в нее обеими руками:
-Для начала, не могли бы Вы найти более безопасное и, я бы сказал достойное, место для волшебной палочки, мисс? - выражение лица мага приняло отеческо-филосовский вид, словно смотрел он на несмышленого ребенка. Он кивнул, указывая на изящную деревянную палочку, что была так безбожно воткнута в волосы юной особы, которая еще и о собственной чистоте не особо заботилась.
-Говорят, мысли материальны. Вдруг Вы окажетесь очень сильной волшебницей и ниспошлете на нас какое-нибудь проклятье, рожденное лишь Вашей искренней неприязнью ко мне?
Он говорил таким ангельским, крайне уважительным и с тем достаточно издевательским тоном, который заметил даже Реджинальд, усевшийся в это время за стол и плавно стирающий горстки муки с деревянной поверхности. Сам же Роберт слегка улыбнулся, снисходительно разглядывая испачканную в белом порошке девушку, решившую приготовить что-то своими руками. Магглы - грязные создания. В его голове родилась эта мысль как лозунг, дано заученный и въевшийся в подкорку. Однако, не смотря на очевидно ужасное окружение и бедственные условия, он не мог ощутить брезгливости по отношению к мисс Гудвин. Ему приходилось искусственно напоминать себе о нем, а не черпать свое отношение из уже имевшейся, клокочущей ямы отвращения. И это его слегка удивило. Но не настолько, чтобы продемонстрировать перемену.